История ещё про одного московского слона.
читать дальшеЭту историю поведал нам
Саша Можаев, на экскурсии по Кремлю,
по-моему, именно той, на которую попала slider
В середине 16 века в Москву прибыло посольство аравийского царя, с богатыми дарами, которые были поднесены государю Иоанну Васильевичу в залог будущей российско-аравийской дружбы. Самым удивительным среди подарков оказался пришедший с обозом слон, «животное преогромадное и предиковинное», горожанами никогда прежде не виданное. Не менее удивительна трагичная судьба этого гордого зверя, стоявшего у самых истоков московского слоноводства четыре с половиной века тому назад.
Первым делом перед крепкими кремлёвскими хозяйственниками встал вопрос, куда же девать ценное дареное имущество, отраду глаз, урок надменным соседям? В Москве в ту пору уже существовал дворцовый зверинец. Послы, посетившие столицу Московии по поручению польского короля, оставили описание одного из царских зоологических заведений: «На особом, гораздо забором укрепленном дворе, разные на разных зверей построенные затворы, всякому зверю два, дабы тем безопаснее». Это означает систему, тождественную современной — пока зверь заперт в одной части вольера, служитель убирается в другой, затем они меняются местами. В зверинце помимо отечественных животных: медведей, причем даже белых, рысей, волков и прочих, находились животные заморские, в основном, крупные хищники. Были также и птицы, среди которых особой популярностью пользовались павлины. Наш же слон в гораздый двор, очевидно, не вписался и был размещен вне Кремля, на территории нынешней Красной площади. Здесь он оказался в компании львов, которых прислала в дар Иоанну IV английская королева (царь, как известно, помышлял на ней жениться, но заполучив приданное, передумал).
Для того, чтобы представить, чем был слон в глазах европейцев того времени, приведём цитату из «Общей книги о животных» Д. Конрада Геснера, изданной в 1551 году: «Слон поддаётся полностью укрощению. Он может попадать камнем в указанную цель, а также писать, читать, танцевать и играть на барабане может так идеально, что просто поверить невозможно. Считается, что они поклоняются звёздам, Солнцу и Луне. К людям врожденную любовь слон испытывает, особенно к красивым женщинам, но еще большую к маленьким детям. Белый цвет так ненавидят, что приходят в ярость от одного его вида. Дым от сожженных слоновьих волос всех ядовитых змей отгонит. Растёртый с мёдом клык слона сыпь и пятна на лице излечивают. Если слон съест пиявку, огромная опасность ему грозит».
И ещё кое-что нарочно для Московии: «Слоны невероятно любят свою родину, и если их увозят в чужую страну, они никогда не забывают родных мест. Особенно опасен им холод. От холода слона можно спасти, если дать ему напиться густого красного вина».
Если даже в просвещённой, всякого повидавшей Европе, слоны казались такой полусказочной диковиной, то несложно предположить какой фурор произвело на неискушённых москвичей явление первого elephantus. Если верить Анатолию Мариенгофу, то это зрелище не стало привычным и полтора века спустя. В романе «Бритый человек» он приводит, не называя первоисточника, колоритную цитату из петровских времен, о том, что при встрече персидского слона «внезапу, яко вода воскипеша московитии народи, улицы востопташася, слободы пролияшася, переулки протекоша».
Шведский дворянин и дипломат Петр Петрей де Ерлезунда в своей «Истории о Великом княжестве Московском» уточняет подробности биографии интересующего нас московского слона-первопроходца: «К югу от города (то есть от Кремля) вырыт глубокий ров, в котором великий князь обыкновенно держит львов, чтобы всякий, кому только угодно, мог смотреть их. Рядом с львиным двором помещается слоновый двор, окруженный крепким тыном», где в особом сарае живет у царя Ивана ученый слон, обученный становиться перед царем на колени. Злые языки утверждают, что слон исполнял этот трюк в надежде на стакан водки, однако нет достаточных оснований считать эту информацию исторически доказанной.
Однако дальнейшая судьба первого слона оказалась весьма печальной. О ней сообщает в своих мемуарах грозненский опричник Генрих Штаден (служил в Московии с 1564 по 1576 год):
«Великому князю был подарен слон вместе с арабом, который за этим слоном ухаживал. Араб получал в Москве большое жалованье. Это подметили русские бражники, т.е. беспутные люди, пропойцы, которые в корчмах пьют и зернью играют. Из-за денег они тайно убили жену араба. Вот этот-то араб был оклеветан и оговорён русскими вместе со своим слоном, что будто бы чума, о которой в Москве и не думали, произошла от него и его слона. Тогда араба и его слона сослали в опале в посад Городецкой. Араб умер там, и великий князь послал дворянина с указом умертвить слона… Слон стоял обычно в сарае, а кругом сарая был тын. Неподалеку от него схоронили араба. Тогда слон проломил тын и улёгся на могиле. Там его и добили; выбили у него клыки и доставили великому князю в доказательство того, что слон действительно околел».
Ещё одна цитата из Геснера позволяет объяснить довольно странный приказ Грозного об умертвлении опальной зверушки: «У слонов прекрасная память. Если их кто-нибудь обидит, они отомстят даже много лет спустя». Должно быть в библиотеке параноидального Ивана Васильевича находился томик этой популярной щвейцарской брошюры. А ещё должно быть, что среди сокровищ Оружейной палаты и теперь хранятся произведения декоративно-прикладного искусства, изготовленные из бивней невинной жертвы кровавого режима.
Теперь попробуем более точно локализировать в пространстве место обитания приснопамятного животного. Одно из немногих сохранившихся изображений огромного, 30-метровой ширины рва, ставшего в некотором смысле прародиной нынешней популяции московских слонов, можно видеть на акварели Ф.Алексеева 1802 года. В те времена московский Кремль еще стоял на искусственном острове. С двух сторон его омывали воды рек Москвы и запруженной Неглинной, а с третьей (восточной, а вовсе, кстати, не южной, как сообщают иностранные дипломаты, склонные к плутаниям и неверному определению сторон света) находился искомый ров. Устроил его еще в 1508 году знаменитый итальянский архитектор и инженер Aлевиз Фрязин. Ров был не каналом, соединявшим Неглинку с Москвой-рекою, а сложной системой шлюзов, и наполнялся подземными и дождевыми водами, так как поднять речную воду на площадь, находящуюся на значительном возвышении, было бы весьма затруднительно. Благодаря шлюзам в мирное время воду изо рва спускали, и в южной его части разводил свой огород Aптекарский приказ — мумие, сельдерей да заячья капуста.
Место проживания интересующего нас животного находилось между Никольской и Собакиной башнями Кремля. Однако сегодня здесь можно увидеть лишь холодную гранитную брусчатку да общественный туалет, хорошо знакомый не только москвичам, но и гостям столицы. Искомый слоновий двор располагался посредине нынешнего проезда, вероятно, как раз напротив мужского отделения уборной (несколько метров к северо-востоку — толщина стены рва, примыкающей к подземному клозету). Вне всяких сомнений, жилище первого слона находится у нас под ногами, но глубоко под землей. Для того, чтобы оказаться на предполагаемой вертикальной отметке, достаточно посетить муниципальный, и благо бесплатный, туалет. Спустившись вниз на 23 ступеньки, мы оказываемся среди белоснежных кафельных стен и сверкающих писуаров, на глубине четырех с половиной метров ниже уровня земли. Согласно данным археологических исследований, первоначальная глубина Aлевизова рва составляла не менее 8 метров от современной поверхности. Простое арифметическое действие 8 минус 4.5 дает нам довольно точное местоположение первого московского слона: три с половиной метра ниже современного уровня пола туалета. Эта цифра как раз приближается к среднему росту взрослой особи Стало быть, ботинки москвича и гостя столицы, отправляющего здесь естественную надобность, находятся на том же уровне, что и макушка древнего зверя, служившего потехой царскому режиму. Здесь жило, грустило и тосковало о потерянной родине животное, положившее начало славной традиции столичного слоноводства. Вот и сейчас, на радость детворе, в слоновнике московского зоопарка проживают целых три слона азиатской породы.
читать дальшеЭту историю поведал нам
Саша Можаев, на экскурсии по Кремлю,
по-моему, именно той, на которую попала slider
В середине 16 века в Москву прибыло посольство аравийского царя, с богатыми дарами, которые были поднесены государю Иоанну Васильевичу в залог будущей российско-аравийской дружбы. Самым удивительным среди подарков оказался пришедший с обозом слон, «животное преогромадное и предиковинное», горожанами никогда прежде не виданное. Не менее удивительна трагичная судьба этого гордого зверя, стоявшего у самых истоков московского слоноводства четыре с половиной века тому назад.
Первым делом перед крепкими кремлёвскими хозяйственниками встал вопрос, куда же девать ценное дареное имущество, отраду глаз, урок надменным соседям? В Москве в ту пору уже существовал дворцовый зверинец. Послы, посетившие столицу Московии по поручению польского короля, оставили описание одного из царских зоологических заведений: «На особом, гораздо забором укрепленном дворе, разные на разных зверей построенные затворы, всякому зверю два, дабы тем безопаснее». Это означает систему, тождественную современной — пока зверь заперт в одной части вольера, служитель убирается в другой, затем они меняются местами. В зверинце помимо отечественных животных: медведей, причем даже белых, рысей, волков и прочих, находились животные заморские, в основном, крупные хищники. Были также и птицы, среди которых особой популярностью пользовались павлины. Наш же слон в гораздый двор, очевидно, не вписался и был размещен вне Кремля, на территории нынешней Красной площади. Здесь он оказался в компании львов, которых прислала в дар Иоанну IV английская королева (царь, как известно, помышлял на ней жениться, но заполучив приданное, передумал).
Для того, чтобы представить, чем был слон в глазах европейцев того времени, приведём цитату из «Общей книги о животных» Д. Конрада Геснера, изданной в 1551 году: «Слон поддаётся полностью укрощению. Он может попадать камнем в указанную цель, а также писать, читать, танцевать и играть на барабане может так идеально, что просто поверить невозможно. Считается, что они поклоняются звёздам, Солнцу и Луне. К людям врожденную любовь слон испытывает, особенно к красивым женщинам, но еще большую к маленьким детям. Белый цвет так ненавидят, что приходят в ярость от одного его вида. Дым от сожженных слоновьих волос всех ядовитых змей отгонит. Растёртый с мёдом клык слона сыпь и пятна на лице излечивают. Если слон съест пиявку, огромная опасность ему грозит».
И ещё кое-что нарочно для Московии: «Слоны невероятно любят свою родину, и если их увозят в чужую страну, они никогда не забывают родных мест. Особенно опасен им холод. От холода слона можно спасти, если дать ему напиться густого красного вина».
Если даже в просвещённой, всякого повидавшей Европе, слоны казались такой полусказочной диковиной, то несложно предположить какой фурор произвело на неискушённых москвичей явление первого elephantus. Если верить Анатолию Мариенгофу, то это зрелище не стало привычным и полтора века спустя. В романе «Бритый человек» он приводит, не называя первоисточника, колоритную цитату из петровских времен, о том, что при встрече персидского слона «внезапу, яко вода воскипеша московитии народи, улицы востопташася, слободы пролияшася, переулки протекоша».
Шведский дворянин и дипломат Петр Петрей де Ерлезунда в своей «Истории о Великом княжестве Московском» уточняет подробности биографии интересующего нас московского слона-первопроходца: «К югу от города (то есть от Кремля) вырыт глубокий ров, в котором великий князь обыкновенно держит львов, чтобы всякий, кому только угодно, мог смотреть их. Рядом с львиным двором помещается слоновый двор, окруженный крепким тыном», где в особом сарае живет у царя Ивана ученый слон, обученный становиться перед царем на колени. Злые языки утверждают, что слон исполнял этот трюк в надежде на стакан водки, однако нет достаточных оснований считать эту информацию исторически доказанной.
Однако дальнейшая судьба первого слона оказалась весьма печальной. О ней сообщает в своих мемуарах грозненский опричник Генрих Штаден (служил в Московии с 1564 по 1576 год):
«Великому князю был подарен слон вместе с арабом, который за этим слоном ухаживал. Араб получал в Москве большое жалованье. Это подметили русские бражники, т.е. беспутные люди, пропойцы, которые в корчмах пьют и зернью играют. Из-за денег они тайно убили жену араба. Вот этот-то араб был оклеветан и оговорён русскими вместе со своим слоном, что будто бы чума, о которой в Москве и не думали, произошла от него и его слона. Тогда араба и его слона сослали в опале в посад Городецкой. Араб умер там, и великий князь послал дворянина с указом умертвить слона… Слон стоял обычно в сарае, а кругом сарая был тын. Неподалеку от него схоронили араба. Тогда слон проломил тын и улёгся на могиле. Там его и добили; выбили у него клыки и доставили великому князю в доказательство того, что слон действительно околел».
Ещё одна цитата из Геснера позволяет объяснить довольно странный приказ Грозного об умертвлении опальной зверушки: «У слонов прекрасная память. Если их кто-нибудь обидит, они отомстят даже много лет спустя». Должно быть в библиотеке параноидального Ивана Васильевича находился томик этой популярной щвейцарской брошюры. А ещё должно быть, что среди сокровищ Оружейной палаты и теперь хранятся произведения декоративно-прикладного искусства, изготовленные из бивней невинной жертвы кровавого режима.
Теперь попробуем более точно локализировать в пространстве место обитания приснопамятного животного. Одно из немногих сохранившихся изображений огромного, 30-метровой ширины рва, ставшего в некотором смысле прародиной нынешней популяции московских слонов, можно видеть на акварели Ф.Алексеева 1802 года. В те времена московский Кремль еще стоял на искусственном острове. С двух сторон его омывали воды рек Москвы и запруженной Неглинной, а с третьей (восточной, а вовсе, кстати, не южной, как сообщают иностранные дипломаты, склонные к плутаниям и неверному определению сторон света) находился искомый ров. Устроил его еще в 1508 году знаменитый итальянский архитектор и инженер Aлевиз Фрязин. Ров был не каналом, соединявшим Неглинку с Москвой-рекою, а сложной системой шлюзов, и наполнялся подземными и дождевыми водами, так как поднять речную воду на площадь, находящуюся на значительном возвышении, было бы весьма затруднительно. Благодаря шлюзам в мирное время воду изо рва спускали, и в южной его части разводил свой огород Aптекарский приказ — мумие, сельдерей да заячья капуста.
Место проживания интересующего нас животного находилось между Никольской и Собакиной башнями Кремля. Однако сегодня здесь можно увидеть лишь холодную гранитную брусчатку да общественный туалет, хорошо знакомый не только москвичам, но и гостям столицы. Искомый слоновий двор располагался посредине нынешнего проезда, вероятно, как раз напротив мужского отделения уборной (несколько метров к северо-востоку — толщина стены рва, примыкающей к подземному клозету). Вне всяких сомнений, жилище первого слона находится у нас под ногами, но глубоко под землей. Для того, чтобы оказаться на предполагаемой вертикальной отметке, достаточно посетить муниципальный, и благо бесплатный, туалет. Спустившись вниз на 23 ступеньки, мы оказываемся среди белоснежных кафельных стен и сверкающих писуаров, на глубине четырех с половиной метров ниже уровня земли. Согласно данным археологических исследований, первоначальная глубина Aлевизова рва составляла не менее 8 метров от современной поверхности. Простое арифметическое действие 8 минус 4.5 дает нам довольно точное местоположение первого московского слона: три с половиной метра ниже современного уровня пола туалета. Эта цифра как раз приближается к среднему росту взрослой особи Стало быть, ботинки москвича и гостя столицы, отправляющего здесь естественную надобность, находятся на том же уровне, что и макушка древнего зверя, служившего потехой царскому режиму. Здесь жило, грустило и тосковало о потерянной родине животное, положившее начало славной традиции столичного слоноводства. Вот и сейчас, на радость детворе, в слоновнике московского зоопарка проживают целых три слона азиатской породы.
@темы: Интересности, История, Ссылки