четверг, 31 мая 2012
21:21

moty
Мы гуляем по Москве, читать дальше

@темы: Московская мозаика, ЖитиЕ моЕ

URL
Комментарии
14.06.2012 в 14:14

moty
Особняк Тарасова, Спиридоновка, № 30 8.06.2012 г., от

«Русской кладовой»

Особняк Тарасова построен на месте, которое раньше принадлежало Харатьяну. Сами Тарасовы – из Краснодара и Армавира, они стали купцами 1-ой гильдии (торговали нефтью, скотом, мануфактурой). Они построили желдорогу Армавир – Туапсе. Нынешний санаторий «Жемчужина Кавказа» в Туапсе – это их бывшая дача. У них были доходные дома в Краснодаре и Армавире. Отец Тарасовых был в Армавире мировым судьёй, он начал дело, а продолжили дело сыновья. Журналист Эфрос писал о Тарасовых: «Сначала они приехали в Москву в тулупах, а потом стали ходить в бобровых шубах с собольими воротниками». Начинали Тарасовы когда-то с торговли ватой на базаре, а внуки уже имели гувернёров, говорили между собой по-французски, что потом помогло им в эмиграции. Все сыновья занимались делом, не занимался делом только Иван Тарасов. Среди Тарасовых есть участники 1-ой мировой войны, так, например, один Тарасов даже имел шрам через лицо, чего он стеснялся.

В 1905-1906 гг. братья решили открыть филиал своей конторы в Москве. Их двор (контора) помещался на Китай-городе. Один из братьев жил в Хлебном переулке, другой – напротив него. А Габриэль решил построить дом на Спиридоновке. Ему нужен был представительский дом, в котором можно было проводить деловые встречи и приёмы.

И этому дому сейчас уже 100 лет. Главное богатство дома – его росписи, сделанные Нивинским и Лансере. Нивинский в это время работал над росписями здесь у Тарасова и в Музее изобразительных искусств. В музее всех мастеров торопили, не все успели сделать росписи. Нивинский успел. И, получив деньги за дом Тарасова и за музей, Нивинский купил себе участок на ул. Гиляровского, построил там себе дом, оборудовав его для производства гравюр. Умирая, Нивинский просил жену, когда та будет умирать, оставить дом московским художникам. Жена выполнила волю мужа. И до 1990-х гг. в доме Нивинского располагались художники-графики. Но потом кому-то понадобилось это место, и через суд было доказано, что жена Нивинского отдала дом художникам незаконно, так что дом у художников отобрали, и сейчас в нём – офисы.

А дом Тарасова, расписанный Нивинским, стоит. Хотя после революции дом Тарасова отдали верховному суду, потом тут был отдел посольства Германии, а после войны – посольство Польши. С 1979 г. здание арендует Институт Африки, а хозяин здания – МИД. Директором Института Африки был сын Андрея Андреевича Громыко, так что отец, глава МИДа, поспособствовал тому, чтобы сын для института получил это здание.

Особняк Тарасова немного изменен. Изменение было сделано для верховного суда. Мы вошли в особняк с Патриаршего переулка, через проходную верховного суда, а при Тарасове тут был проезд во двор. На 1-ом этаже в этой части были парадные залы, их нет, для суда всё переделали. Апартаменты самого Тарасова были в той части, которая выходит на Спиридоновку. Из «проходной» суда мы входим в тарасовскую п р и х о ж у ю. Из неё ведёт лестница наверх. В прихожей, кроме этого, - три двери и большое зеркало, одно из двух больших в особняке. Зеркало – чтобы увеличить пространство. Потолок прихожей покрыт росписями по золотому фону. Расписывали художники Строгановского училища, их имена неизвестны. Роспись – искусственная мозаика: на потолок наложено сусальное золото, а по нему нанесены штрихи, имитирующие промежутки между камушками. В «мозаики» добавлена и собственно роспись: картины на потолке.

Когда Тарасов дал заказ на постройку этого особняка Жолтовскому, а Нивинскому – на росписи, Жолтовский и Нивинский поехали в Италию, чтобы посмотреть, какие есть образцы. Там они всё увиденное зарисовывали, часто обозначая цвет словами на полях:
раскрасить зарисовки на месте не было времени. Жолтовский решил построить здание в стиле ренессанса. И особняк Тарасова – единственное здание в Москве в этом стиле.

Здание построено глаголем (имеет форму буквы «г»). Участок купили в 1907 г., старые постройки снесли в 1908 г., в 1909 г. было построено новое ренессансное здание, а в 1910 г. оно было расписано. Хозяин Габриэль Тарасов умер в 1910 г., но росписи он увидеть успел.

По парадной л е с т н и ц е мы поднимаемся наверх, в жилые помещения. Лестница идёт по спирали, только углы у этой спирали – прямые. Потолок лестницы тоже расписан: на первом пролёте, на площадке и на втором пролёте. На потолке второго пролёта – три изображения. Эти изображения- символы четырёх стихий. Они все подписаны. Изображение с дельфином имеет две надписи (aeris и aqua), а на остальных двух – по одной (terra и огонь). Посмотрим внимательнее на ближнее ко 2-ому этажу изображение: дельфин на нём плывёт в одну сторону, а всё остальное, в том числе – развевающиеся ленточки, повёрнуто в другую сторону, что можно толковать как необходимость не плыть по течению, а сопротивляться жизненным невзгодам. С другой стороны, иначе не передали бы понятие «воздух».

Во всём здании мы видим 4 вида отделки помещений: богатую, хорошую, простую и никакую. Простая отделка – в подвалах. Никакая – на чердаке. На втором этаже была лоджия, которая разделяла два крыла здания: то, что выходило на Спиридоновку, и то, что выходило в Патриарший пер.

На втором этаже мы попадаем в з а л с к о л о н н а м и. В нём стоят две колонны из искусственного мрамора, у колонн – лепные капители, а кажется, что капители – бронзовые, на них специально нарисованы блики от света, такие, какие появляются на бронзе. Потолок в этом зале – как в Греции: стены перекрыты балками, на которых держится крыша. Но здесь балки – фальшивые, на них ничего не держится. На балках – «металлические» позолоченные заклёпки: они тоже лепные и просто покрашенные под металл. Потолок покрыт тонкой орнаментальной росписью. На прямоугольниках на стенах под потолком написано «аnno 1910», так что здесь увековечен год окончания постройки и отделки дома. В этом зале мы видим также камин с изгибами, характерными для модерна. Камины были не для тепла, а для красоты и уюта.

Налево за колоннами – вход в кабинет. Это был кабинет Тарасова. В него можно было войти и через отдельный вход с улицы, мы потом этот вход во дворике увидим. Сейчас в этом кабинете располагается директор института, мы этот кабинет не смотрим.

Далее мы проходим в большое помещение с массивными колоннами и большими окнами, где сейчас располагается б и б л и о т е к а института. А когда-то и тут была улица: это был проезд во внутренний дворик. Пол тут был мраморный, по нему и ездили.

Из этого проезда в две части здания ведут две двери: в одну мы прошли, а другая вела в личные помещения Габриэля Тарасова, сейчас они сданы в аренду, так что дверь туда закрыта шкафом с книгами.

Следующий зал – это г о л у б о й з а л, так как в его отделке использованы три оттенка голубого цвета плюс золото. Под потолком по всем стенам идут струны – на них крепили гобелены и картины. Стены были все завешаны, поэтому стены не расписывали. В этом зале сохранились дубовые рамы окон. Потолок – кессонированный, в нём сделали имитацию держащих частей. На широком бордюре – танцующие пути (дано только 4 разных танцующих пар, они повторяются, но возникает впечатление, что они все – разные). Кажется, что это лепнина с бронзовой раскраской.

Из этого зала ведёт анфилада парадных залов. Но сейчас эти залы превращены в отдельные: вторые двери, превращающие залы в анфиладу, закрыты, так что мы будем переходить в следующий зал опять через прихожую. Следующий з а л - с а т л а н т а м и. По росписям видно, что их делал очень опытный мастер, но имя его неизвестно. Мы знаем только, что эскизы росписей делали Нивинский и Лансере, а остальные мастера остались неизвестными. На бордюре изображены мужчины-атланты, держащие тяжелые, собранные наверх занавеси, чтобы мы увидели росписи гризайлью под этими занавесями. Среди росписей гризайлью – таблички с разъяснениями к росписям потолка. А они посвящены подвигам Персея.

Одна из росписей – Даная, к которой Зевс явился в виде золотого дождя. Даная, земная женщина, родила от Зевса Персея, который, будучи полубогом, должен был совершить ряд подвигов, чтобы доказать свою божественную сущность и стать бессмертным. И на потолке изображены три подвига Персея:

- когда Персей отрубает голову медузе Горгоне, на которую нельзя было смотреть, так как этот взгляд превращал смотрящего в камень (и мы видим рядом с Персеем и Горгоной двух окаменевших юношей); как известно, Персей смотрел на отражение медузы в его щите;

- когда Персей освобождает Атласа (Антанта) от его повинности держать небо: изображен Атлас и сфера неба на его плечах и руках, а рядом стоит Персей;

- когда Персей освобождает прикованную к скале Андромеду, приведенную на съедение к змею.

В центре, где люстра, - Зевс.

Росписи сделаны на холстах, а холсты прикреплены к потолку. И холсты висят уже 100 лет, не отклеились, не вспучились. Их не переклеивали. Но на росписях была некоторая копоть, её сняли в процессе реставрации, поэтому росписи с этом зале выглядят так, как они выглядели сразу после их нанесения на холсты. В других залах, где еще не прошла очистка от копоти, росписи темноватые.
URL
14.06.2012 в 14:15

moty
Нужно сказать, что отопление в залах было паровое, а не каминами, хотя камины зажигали. Печи топили внизу, а внутри стен были проложены трубы и батареи, по которым шло тепло. Но за 100 лет эта система пришла в негодность, её заглушили и в залах под окнами поставили современные батареи, которые мы и видим.

Люстры в залах или купленные в магазинах современные году постройки дома, или приобретённые в антикварных магазинах, или сделанные на заказ, если в магазинах не находилось ничего настоящего. Все люстры – подлинные. В этом зале также подлинные бра.

Из зала с гризайлью мы анфиладно попадаем в большой зал, который был сделан позже из двух тарасовских залов: между ними сломали стену.

Первый небольшой з а л сверху расписан г р и з а й л ь ю, а кажется, что это рельеф. Росписи тут пока не очищены от копоти. Но можно увидеть девушку, держащую в руке ноты; еще одну, играющую на лютне; некоторые люди лежат. Видимо, эти росписи символизируют отдых и занятия музыкой. Может быть, это был музыкальный салон.

Вторая часть – большая. В нем мы видим мощный камин, украшенный венком из фруктов и ягод, а также ленточками, которые мы видели в росписях на парадной лестнице. Потолок большого зала расписан под дерево, но балки - фальшивые. Росписи по стенам наверху изображают застолье, так что, наверное, тут была большая столовая для приёма гостей. Около камина – две двери: одна ведёт в комнату, лестница из которой ведёт в подвал; возможно, по ней подавали в зал еду.

В этот зал мы вошли из в т о р о г о в е с т и б ю л я, где потолок покрашен под дерево, а двери – с красивыми наличниками. Эти резные наличники были покрашены в разные цвета, но сейчас всё закрашено белой водоэмульсионкой. Здесь висит второе большое зеркало.

Из этого вестибюля мы по служебной лестнице спускаемся вниз и выходим во внутренний дворик. Часто в описаниях этого особняка пишут «дом с корпусом служб». Это ошибка. То, что считают службами, на самом деле – конюшни. Более того, верховный суд построил во дворе двухэтажный корпус (архитектор Альберти, которого мы знаем по его работам в Курске, Харькове, Крыму, сделал эту постройку в том же духе, что и весь ренессансный особняк). Эта достройка – прямо, а конюшни – слева.

Всё тарасовское здание было построено из кирпича, но облицовано плитами и покрашено. Краска была с добавлением слюды, так что на солнце здание мерцало, как будто оно сделано из гранита.

Во внутреннем дворике растут сливы, стены увиты виноградом; цветут цветы.

Из всех помещений мы не видели только две личные комнаты Габриэля Тарасова, так как они сданы в аренду. Их открывают только 18 апреля и 18 мая.
Потомки Тарасовых живут и в наши дни. Наиболее известные из них, это:

- первый русский миллионер Артём Тарасов. Он, кстати, хотел через суд получить этот дом, не будучи прямым потомком Габриэля, но это Артёму не удалось, так как документов на дом у него нет. Артём Тарасов поставил те самые фонари на Арбате, о которых говорят, что Арбат офонарел (Тарасов оплатил работу стеклодува); он основал «Коммерсант». Но потом был вынужден эмигрировать в Лондон, и всё его нажитое имущество у него отняли;

- еще известен французский писатель Анри Труайя, настоящее имя которого – Лев Тарасов. Его увезли в эмиграцию, когда ему было 9 лет. За его книги он получил орден почетного легиона, стал французским академиком. О семье и России он написал в книге «Моя столь длинная дорога». Дом этих Тарасовых был в Хлебном пер., от жизни в России Лев много узнал от родителей и от старшего брата Александра. Александр приехал в Москву при Горбачеве, зашел в свой дом, где располагалось какое-то учреждение. Ему разрешили походить по комнатам. Анри Труайя тоже был в России, он ездил в Краснодар на могилы предков, увидел там дом армянского подворья имени Габриэля Тарасова и Николая Лазаревича Тарасова, построенный на их деньги;

- Николай Лазаревич Тарасов умер молодым, его могила – на Армянском кладбище в Москве, там же и могила Габриэля. А в 1910 г. Николаю было 28 лет. Он увлекался театром. У него был автомобиль с самым мощным в Москве мотором. На гонках побеждал то он, то Прохоров с Трёхгорки. Другие до финиша часто вообще не добирались.
Николай застрелился из-за следующей истории. Он ухаживал за молодой замужней женщиной, которая ему предпочла другого молодого человека в качестве любовника. Этот любовник проигрался в карты, а карточный долг было отдать нечем. Молодая женщина попросила Николая Тарасова заплатить этот долг, тот отказался. «Но он же застрелится!» - «Ну, тогда и я застрелюсь!» Но проигравший действительно застрелился, за ним застрелилась эта молодая женщина. А потом застрелился Николай;

- на Армянском кладбище есть также могила женщины, вышедшей замуж за того Тарасова со шрамом. Они познакомились в Пятигорске, жили в Москве в Нащокинском пер. рядом с Гоголевским бульваром, дом не сохранился. Однажды в революционное время семья обедала дома, а к ним ворвалась группа красноармейцев с человеком в кожанке, заявив им, что дом отбирают. И эти Тарасовы были вынуждены уйти на улицу. А красноармейцы поселились в тарасовском доме. Человек в кожанке был будущим писателем Фурмановым.
Позже на этом доме висела мемориальная доска, говорившая о том, что он здесь жил. Потом дом снесли, на поставленном вместо него доме доски уже нет.

Сын этих Тарасовых, фотограф по профессии, и был отцом Артёма Тарасова, Артём родился в 1949 г. Его отец познакомился со своей будущей женой в Сухуми, где она работала в институте экспериментальной медицины. Артём родился в Сухуми, в Москву перебрался в перестройку.

А дед якобы закончил Сорбонну, был архитектором, строил в Тбилиси даже уже после революции, но пока нет данных, подтверждающих это.
Мамаева Нина Евгеньевна
URL