[olsan]

Один из перлов книги "Безбилетный пассажир" Георгия Данелии...

"К одному тбилисскому скульптору, свану, спустились с гор из Сванетии родственники и,
поскольку скульптор знал русский язык, попросили привезти тело умершего в Сибири земляка
(по обычаям, свана должны похоронить в родной земле).
Родственники купили цинковый гроб и дали скульптору деньги на дорогу.
Дорога была через Москву. Скульптор в Москве никогда не был и решил задержаться на денек посмотреть столицу.
Остановился он у Тамаза Мелиава.
Задержался он не на день, а на неделю, зато посмотрел все: и ресторан «Арагви», и ресторан «Метрополь»,
и ресторан «София», и пивной бар на Пушкинской. К концу недели сидим в «Гранд отеле», официант приносит счет,
скульптор достает бумажник – и вдруг выясняется, что денег уже мало, не хватает. Кончились почему-то!
Ну ладно, здесь не проблема, часы оставим. Но как быть с покойником из Сибири?
Кто-то (кто, не помню) предложил ни в какую Сибирь не ехать, а купить в магазине «Школьные пособия» скелет,
положить его в гроб и отвезти. На скелет и дорогу до Тбилиси мы как нибудь наскребем.
Но скульптор отказался.
Стали вспоминать, у кого можно взять взаймы. Выяснилось, что у всех, у кого можно занять, мы уже заняли.
Ну ладно, что нибудь придумаем. Выпили напоследок, как положено, за тамаду (которым, как всегда, был Тамаз Мелиава),
положили на счет деньги и часы и позвали официанта.
– Не надо, – сказал официант. – За ваш стол заплачено.
– Кто?
– Просили не говорить. Вон в углу сидит.
Скульптор оглянулся и удивленно выдохнул:
– Он…
– Кто?
– Который умер.
Как потом выяснилось, произошла путаница с фамилиями. Наш сван – он работал мастером на буровой – попал в больницу
с подозрением на онкологию. Звали свана – Зураб Георгиани. И в той же больнице лежал другой грузин,
тоже нефтяник – Георгий Зурабов. Георгий Зурабов умер, а сообщили о смерти родственникам Зураба Георгиани.
А Зураб Георгиани приехал в Москву на обследование. И сегодня он празднует,
что подозрения на онкологию не подтвердились, а завтра уезжает в Грузию, в свою деревню.
Так что скульптор вместо останков привез в деревню самого свана.
А гроб они не взяли, оставили в камере хранения.
Когда они уехали, Тамаз Мелиава нашел у себя квитанцию и предложил мне забрать гроб и отвезти
в похоронное бюро. «Цинковый гроб – это реальные деньги».
Но в похоронном бюро гроб не взяли: не знали куда свои девать, перепроизводство.
– Отнесем ко мне, – сказал Тамаз.
Бюро было недалеко от дома Тамаза.
– Зачем? Если здесь не взяли, нигде не возьмут!
– Цинк! Цветной металл! Распилим и загоним.
Понесли. Цинковый гроб – тяжелая штука. Тамаз жил на пятом этаже без лифта, у него была комната
в коммунальной квартире. Я предложил до утра оставить гроб во дворе.
– Сопрут, – не согласился Тамаз.
Из последних сил втащили гроб по лестнице и поставили в прихожей. Жильцы тут же потребовали его убрать
– на психику действует. Занесли гроб в комнатку Тамаза, поставили рядом с диваном. Пилить решили завтра.
Пока мы возились с гробом, здорово проголодались. Тамаз сварил макароны.
Потом накрыл гроб простыней, поставил на него тарелки…
Так гроб и прижился у Тамаза. Тамаз накрывал его, и гости садились вокруг по турецки – отличный стол!
Восемь человек спокойно помещались: шесть по краям и двое у торцов.
А когда кто нибудь приезжал к Тамазу из Тбилиси, он уступал гостю свой диван, а сам уютно устраивался в гробу.
Прилетел из Тбилиси отец Тамаза, открыл дверь в комнату и увидел – сын в гробу…
Сердечный приступ.
Тамаз с сожалением сдал гроб в реквизиторский цех «Мосфильма».