"....интерьер и экстерьер в
читать дальшеВосточной Столице плавно перетекают друг в друга, подобно даосским символам инь-ян.
Не надо быть очень пьяным или задумавшимся о судьбе далекой России,
чтобы не заметить, где кончается пол вашей малогабаритной квартирки и
начинается тротуар Кичиджёжи-дори с платанами, рыбным рынком,
супермаркетом и магазином чайных принадлежностей.
Запахи утреннего Парижа по-домашнему притягательны.
Утренний Берлин своим спокойствием обещает если не помочь вам
в ваших дневных попечениях, то хотя бы не мешать их исполнению.
Удобный Манхэттен заставляет вспомнить поговорку
из The Wizard of Oz: «There’s no place like home».
В нашем же отечестве переход из приватного пространства
в городское подобен задеванию старого, фатально
незаживающего шрама. Болезненно.
В советское время это имело логическое объяснение:
государство победившего пролетариата объявило
личный уют гражданина буржуазным предрассудком.
По большому счету Советскому Союзу было плевать
на комфорт строителей светлого будущего.
Строители коммунизма в идеале должны были жить
в одном громадном общежитии с вороватым директором,
злобно-пьяноватым вахтером и пыльными фикусами в коридоре.
Советским пролетариям домашний уют заменили футбол,
домино во дворе и общение в пивной.
Интеллигенция обретала уют в толстых литературных журналах,
«Театре на Таганке», «Голосе Америки»,
альпинизме и песнях под гитару.
Так называемые мещане клали жизни свои за чешские
унитазы и финские кухни, тщась обустроить свой комфорт....
Теперь же нет очередей за вещами и продуктами,
граждане одеты пестро, на доме висит SONY.
А выходить из квартиры в это пространство все равно неуютно.
И дело тут вовсе не в архитектуре Москвы,
не в количестве людей и машин: я не сказал бы,
что Токио красивый город.
А уж толпа там и погуще московской....".
Владимир Сорокин о том, почему ему неуютно в этой жизни....