Читая «избранных в квадрате»...

« Онлайн дневники- это место для выгула своих тараканов и разглядывания чужих....»



"Литература - это вообще недодуманные мысли. Додуманные мысли — это уже наука, то есть, разум, явивший свою тщету. Литература же подобна отроку, смотрящему в темную глубину дачного пруда и воображающему, будто там, в золотистой воде скрывается сундук с сокровищем, хотя, на самом деле, там, лишь, ил, глина и ..."

FerrIT



Не удержалась.... превентивно:

«Покуда есть литература,

Возможны в ней любые толки,

Придёт восторженная дура

И книгу пылко снимет с полки.



****

Полистал я его откровения

И подумал, захлопнув обложку,

Что в источник его вдохновения

Музы бросили дохлую кошку».

И. Губерман

@темы: Наблюдения

---

"Надоели потери.

Рознь религий - пуста,

В Магомета я верю

И в Иисуса Христа.



Больше спорить не буду

И не спорю давно,

Моисея и Будду

Принимая равно.



Все, что теплится жизнью,

Не застыло навек...

Гордый дух атеизма

Чту - коль в нем человек.



Точных знаний и меры

В наши нет времена.

Чту любую я Веру,

Если Совесть она.



Только чтить не годится

И в кровавой борьбе

Ни костров инквизиций,

Ни ночей МГБ.



И ни хитрой дороги,

Пусть для блага она,-

Там под именем Б-га

Правит Суд сатана.



Человек - не бумага -

Стёр, и дело с концом.

Даже лгущий для блага -

Станет просто лжецом.



Б-г для сердца отрада,

Человечья в нем стать.

Только дьяволов надо

От богов отличать.



Могший верить и биться,

Той науке никак

Человек обучиться

Не сумел за века.



Это в книгах и в хлебе

И в обычной судьбе.

Черт не в пекле, не в небе -

Рядом с Б-гом в тебе.



Верю в Б-га любого

И в любую мечту.

В каждом - чту его Б-га,

В каждом - черта не чту.



Вся планета больная...

Может, это - навек?

Ничего я не знаю.

Знаю: Я - человек".



Коржавин Наум Моисеевич

1956

Возвращаясь к теме Иуды…



"В Малой Азии или в Александрии, во втором веке нашей религии, когда Василид заявлял, что космос – это дерзновенная или злокозненная импровизация ущербных ангелов, Нильс Рунеберг с его исключительной интеллектуальной страстностью, вероятно, возглавлял бы какую-нибудь из гностических общин. Данте, возможно, предназначил бы ему огненную могилу; его имя удлинило бы списки младших ересиархов, став между Саторнилом и Карпократом; какой-нибудь фрагмент из его проповедей, обрамленный поношеньями, сохранился бы в апокрифической «liber adversus omnes haereses» (2) или бы погиб, когда пожар какой-нибудь монастырской библиотеки пожрал бы последний экземпляр «Syntagma» (3). Вместо всего этого Бог назначил ему в удел XX век и университетский город Лунд. Там в 1904 году он опубликовал первое издание «Kristus och Judas» (4), там же в 1909 году вышла его главная книга – «Den hemlige Fralsaren» (5). (Последняя имеется в немецком переводе, выполненном в 1912 году Эмилем Шерингом, и называется «Der heimliche Heiland» (6).)

Прежде чем приступить к обзору этих безрассудных книг, необходимо напомнить, что Нильс Рунеберг, член Национального евангелического общества, был искренне религиозен. Где-нибудь в литературном кружке Парижа или даже Буэнос-Айреса какой-нибудь литератор мог бы без опасений вытащить на свет тезисы Рунеберга; тезисы эти, изложенные в литературном кружке, были бы легкомысленным, праздным занятием для равнодушных или кощунственных умов. Для Рунеберга же они были ключом к разгадке главной тайны богословия, были предметом медитации и анализа, исторических и филологических контроверз, предметом гордости, ликования и ужаса. Они стали в его жизни оправданием ее и погибелью. Читателям этой статьи следует также помнить, что в ней приведены лишь выводы Рунеберга, но нет его диалектических рассуждений и его доказательств. Кое-кто, пожалуй, заметит, что вывод тут, несомненно, предшествовал «доказательствам». Но кто же стал бы искать доказательств тому, во что сам не верит и в проповеди чего не заинтересован?

Первое издание «Kristus och Judas» было снабжено категорическим эпиграфом, смысл которого в последующие годы будет чудовищно расширен самим Нильсом Рунебергом: «Не одно дело, но все дела, приписываемые традицией Иуде Искариоту, – это ложь» (Де Куинси, 1857). Имея тут предшественником одного немца, Де Куинси пришел к заключению, что Иуда предал Иисуса Христа, дабы вынудить его объявить о своей божественности и разжечь народное восстание против гнета Рима; Рунеберг же предлагает оправдание Иуды метафизического свойства. Весьма искусно он начинает с убедительной мысли о том, что поступок Иуды был излишним. Он (подобно Робертсону) указывает, что для опознания учителя, который ежедневно проповедовал в синагоге и совершал чудеса при тысячном стечении народа, не требовалось предательства кого-либо из апостолов. Однако оно совершилось. Предполагать в Писании ошибку недозволительно; не менее недозволительно допустить случайный эпизод в самом знаменательном событии истории человечества. Ergo (7), предательство Иуды не было случайным; оно было деянием предопределенным, занимающим свое таинственное место в деле искупления. Рунеберг продолжает: Слово, воплотившись, перешло из вездесущности в ограниченное пространство, из вечности – в историю, из безграничного блаженства – в состояние изменчивости и смерти; было необходимо, чтобы в ответ на подобную жертву некий человек, представляющий всех людей, совершил равноценную жертву. Этим человеком и был Иуда Искариот. Иуда, единственный из апостолов, угадал тайную божественность и ужасную цель Иисуса. Слово опустилось до смертного; Иуда, ученик Слова, мог опуститься до предателя (самого гнусного преступления, какое ведомо подлости) и до обитателя геенны огненной. Миропорядок внизу – зеркало миропорядка горнего; земные формы соответствуют формам небесным; пятна на коже – карта нетленных созвездий; Иуда, неким таинственным образом, – отражение Иисуса. Отсюда тридцать сребреников и поцелуй, отсюда добровольная смерть, чтобы еще верней заслужить Проклятие. Так разъяснил Нильс Рунеберг загадку Иуды.

Все христианские богословы отвергли его доводы. Ларе Петер Энгстрём обвинил его в незнании или в умолчании о единстве ипостасей; Аксель Борелиус – в возрождении ереси докетов, отрицавших человеческую природу Иисуса; язвительный епископ Лунда – в противоречии с третьим стихом двадцать второй главы Евангелия от Луки.

Разнообразные эти анафемы возымели действие – Рунеберг частично переработал раскритикованную книгу и изменил свои взгляды. Он оставил своим противникам область богословия и выдвинул косвенные доказательства нравственного рода. Он согласился, что Иисус, «располагавший необозримыми средствами, которые дает Всемогущество», не нуждался в одном человеке для спасения всех людей. Затем он опроверг тех, кто утверждал, будто мы ничего не знаем о загадочном предателе; мы знаем, говорил он, что он был одним из апостолов, одним из избранных возвещать царство небесное, исцелять больных, очищать прокаженных, воскрешать мертвых и изгонять бесов (Матфей, 10,7-8; Лука 9,1). Муж, столь отличенный Спасителем, заслуживает, чтобы мы толковали его поведение не так дурно. Приписывать его преступление алчности (как делали некоторые, ссылаясь на Евангелие от Иоанна 12,6) означает примириться с самым низменным стимулом. Нильс Рунеберг предлагает противоположный стимул: гипертрофированный, почти безграничный аскетизм. Аскет, ради вящей славы Божией, оскверняет и умерщвляет плоть; Иуда сделал то же со своим духом. Он отрекся от чести, от добра, от покоя, от царства небесного, как другие, менее героические, отрекаются от наслажденья (8). С потрясающей ясностью он заранее продумал свои грехи. В прелюбодеянии обычно участвуют нежность и самоотверженность; в убийстве – храбрость; в профанациях и кощунстве – некий сатанинский пыл. Иуда же избрал грехи, не просветленные ни единой добродетелью: злоупотребление доверием (Иоанн 12, 6) и донос. В его поступках было грандиозное смирение, он считал себя недостойным быть добрым. Павел писал: «Хвалящийся хвались Господом» (1 Коринфянам 1,31); Иуда искал Ада, ибо ему было довольно того, что Господь блажен. Он полагал, что блаженство, как и добро, – это атрибут божества и люди не вправе присваивать его себе (9). Многие постфактум обнаружили, что во вполне допустимых первых шагах Рунеберга уже заключался экстравагантный финал и что «Den hemlige Fralsaren» – это просто извращение или доведение до края книги «Kristus och Judas». В конце 1907 года Рунеберг завершил и отредактировал рукописный текст; прошло почти два года, прежде чем он отдал его в печать. Книга появилась в октябре 1909 года с предисловием (туманным до загадочности) датского гебраиста Эрика Эрфьорда и с таким коварным эпиграфом: «В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал» (Иоанн 1,10). Содержание в целом не слишком сложно, хотя заключение чудовищно. Бог снизошел до того, чтобы стать человеком, рассуждает Нильс Рунеберг, ради спасения рода человеческого; следует полагать, что содеянная им жертва была само совершенство, не запятнанное и не ослабленное какими-либо изъянами. Ограничивать его страдания агонией на кресте в течение одного вечера – кощунственно (10). Утверждение, что он был человеком и был неспособен согрешить, содержит в себе противоречие: атрибуты impeccabilitas (11) и humanitas (12) несовместимы. Кемниц допускает, что Спаситель мог испытывать усталость, холод, волнение, голод и жажду; следует также допустить, что он мог согрешить и погубить свою душу. Знаменитое место: «Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия;... Он был презрен и умален пред людьми; муж скорбей и изведавший болезни» (Исайя 53, 2-3) – это для многих предсказание о распятом в час его гибели; для некоторых (например, для Ханса Лассена Мартенсена) – отрицание красоты в облике Христа, обычно приписываемой ему в народном предании; для Рунеберга же – точное пророчество не одного мига, но всего ужасного будущего для воплотившегося Слова во времени и в вечности. Бог стал человеком полностью, но стал человеком вплоть до его низости, человеком вплоть до мерзости и бездны. Чтобы спасти нас, он мог избрать любую судьбу из тех, что плетут сложную сеть истории; он мог стать Александром, или Пифагором, или Рюриком, или Иисусом; он избрал самую презренную судьбу: он стал Иудой.

Напрасно книжные лавки Стокгольма и Лунда сообщали об этом откровении. Неверующие априори сочли его нелепой и вымученной богословской игрой; богословы отнеслись с пренебрежением. В этом эйкуменическом равнодушии Рунеберг усмотрел почти чудесное подтверждение своей идеи. Бог повелел быть равнодушию; Бог не желал, чтобы на земле стала известна Его ужасающая тайна. Рунеберг понял, что еще не пришел час. Он почувствовал, что на его голову обрушиваются все древние проклятия господни; он вспомнил Илью и Моисея, которые на горе закрыли себе лица, чтобы не видеть Бога; Исайю, павшего ниц, когда его глаза узрели Того, чьей славой полнится земля; Саула, глаза которого ослепли на пути в Дамаск; раввина Симона Бен-Аззаи, который узрел Рай и умер; знаменитого колдуна Джованни из Витербо, который обезумел, когда ему удалось узреть Троицу; мидрашим, которые презирают нечестивцев, произносящих Шем-Гамфораш, Тайное Имя Бога. А не стал ли он повинен в этом таинственном преступлении? Не была ли его мысль кощунством против Духа, хулою, которой не будет прощения? (Матфей, 12, 31.) Валерий Соран умер из-за того, что разгласил тайное имя Рима; какая же бесконечная кара будет назначена ему за то, что он открыл и разгласил грозное имя Бога?

Пьяный от бессонницы и умопомрачительных рассуждений, Нильс Рунеберг бродил по улицам Мальме, громко умоляя, чтобы ему была дарована милость разделить со Спасителем мучения в Аду.

Он скончался от разрыва аневризмы первого марта 1912 года. Ересиологи, вероятно, будут о нем вспоминать; образ Сына, который, казалось, был исчерпан, он обогатил новыми чертами – зла и злосчастия".

Хорхе Луис Борхес «ТРИ ВЕРСИИ ПРЕДАТЕЛЬСТВА ИУДЫ»

@темы: Дискуссионное, Философия

---

А около Счетной палаты к веселой радуге крокусят присоединились тюльпашки…

А это что-то, да, значит!

Несмотря на похолодание…

@музыка: Dalida - Nostalgie

@темы: Московская мозаика

---

Читая избранных...соотнося…

У зашелестело...



Согласна со всем, особенно: «в отсутствии истинного желания».



Но мы не фокусники – мы не можем «нанизывать» круги… не разорвав…

@темы: Мысли вслух

---

Читая избранных... рикошетом...

У hildе



Не могу... не получается... не нужно ... говорить комплиментарно...

Только о том, что важно... для тебя, во всяком случае...

Иначе, какой смысЛь...



Хотя, иногда форма бывает важнее...

Показательнее...

Для меня...

@темы: Мысли вслух

---

Вчера, по пути домой, «занесло» меня на Якиманку…

Церковь Иоанна Воина ни разу не закрывалась…

Когда я пришла, служба уже закончилась, но очень красиво пели хоры…

«Умиляет» емкость для воды в виде огромного старинного самовара….



Красивая кованая решетка вокруг Храма...

Крокусята , пригревшиеся на солнышке, и хрупкие подснежники радуют глаз...



Французское посольство в лучах заката ...

@темы: Московская мозаика

---

Питерская фотосессия

Волга из окна поезда

Придворная певческая капелла

«Свет» над мостиком

Решетка сада Михайловского дворца



Питерские львы

Везде...



Величественные

Зубастые

Грозные

@темы: Путешествия

---

Просто не верится…

... но «губерманилась» я с берегов Северной Пальмиры …

Из славного города на Неве.



"Вещественное" доказательство...

Каналы

Арки





За один световой день «удалось» посетить:

Мойку, 12. Купила давно искомую книгу Витале «Пуговица Пушкина».

Храм «Спас на Крови».

И, конечно, Русский Музей.

Открытия:

И. Репин Новый ракурс картины "Торжественное заседание Государственного Совета".



Поразил Айвазовский .

- По какому признаку художник дает надежду, что утопающие спасутся?

Если, присмотреться:

- Есть корова… она старается выплыть…Если даже....то люди обязаны пытаться…



Новое «прочтение» картины Поленова "Христос и грешница"

"Если идти вдоль картины, можно увидеть, что осел, поворачивая морду, все время следует за тобой…"

Просто, фантастика.





Было тепло, солнечно…

И не только на улице…

@темы: Открытие, Путешествия

---

Что с изречения возьмёшь,

Если в него всмотреться строже?

Мысль изречённая есть ложь...

Но значит, эта мысль - тоже.



Не сдули ветры и года

Ни прыть мою, ни стать,

И кое-где я хоть куда,

Но где - устал искать.



А всё же я себе союзник

И вечно буду таковым,

Поскольку сам себе соузник

По всем распискам долговым.



Любой из нас чертой неровной

На две личины разделен:

И каждый - Каин безусловный,

И в то же время - Авель он.





***

Дорога к истине заказана

Не понимающим того,

Что суть не просто глубже разума,

Но вне возможностей его.

@темы: Пятница...«загуберманилось

---

Были вчера на выставке "Верю".



Глядя на эти «претензии» современных инсталляторов…

В голове (моей, во всяком случае): «А король-то голый!»



Жаль, что молодежь принимает это «самовыражение», как «открытие нового»…

Наверное, потому, что не видели «старого»….



Хочется в Третьяковку, Русский музей…

(Лувр…)

@темы: Рецензионное, Московская мозаика

---

«Всплывают» отдельные кусочки, фразы…



Помню, как мы с сестрой уговаривали родителей купить нам братика…

Помню, как, придя в роддом и увидев сине-красного, в коростах малыша, начала уговаривать маменьку… поменять его… на красивого, … как у тети рядышком…

Через несколько дней мама предъявила малыша с чистой и гладкой кожей…

Я была удовлетворена…

И по сей день - с тем и живу: полученный результат есть следствие моего руководства…



***

Помню, Павлик очень любил переиначивать ответ Буратино на вопрос Мальвины:

-Скажите, пожалуйста, кто Вас воспитывал?

-Когда никто, а когда ОльСанна…



**

Помню, родители уехали в отпуск…

Паша разбудил меня утром (ему было лет 11):

- Я есть хочу…

Накануне, отстояв в очередях, купила колбасы и масла, поэтому, не просыпаясь, отправила его на кухню, к холодильнику…

-Я блинов хочу…

В ужасе от такого нахальства, открыла глаза:

-Да, я даже не представляю, как это делается…, - и снова зарылась в подушку…

Ребенок обреченно поплелся на кухню.

Там что-то застучало, «зашкворчало»….

Через какое-то время:

-Иди, я испек…

На кухне «картина маслом»:

Павлик за столом – перед ним блинная гора…

Юлта (овчарка) – около стола, сглатывая слюну, ждет очередной пайки…

***

А как он жарит «мсЯо»…

И вкуснее Пашиного плова я не ела ни у кого…

Я же так ничему и не научилась…

@темы: Семья

---

Моему младшему брату сегодня исполняется 40 лет…

Много это или мало…

Наверное, много…

Ибо, его сын в этом году заканчивает школу…

Мой любимец Санька

… уже такой … «взрослый»… что позволяет себе резюмировать…

Ерничая, жалостливо гладит младшую сестренку:

-Сиротка, наша бесхозная, как же тебе не повезло в жизни: нет на тебя ОльСанны… (патетично)…

Кто же привьет тебе любовь к литературе, кто прочитает классику (пародируя меня):

«Где ты была сегодня киска?

У королевы, у английской…

Что ты видала при дворе?

Видала мышку на ковре…»

(Правда, по английски ему – «слабо»/это уже я – иронично/)



Затем:

-Кстати, если серьезно, все что я помню из литературы, читала мне ОльСанна…



Наверное, мало…

Ибо Алиске всего 4 …

И ее растить и воспитывать… без «моего чуткого руководства» …



А именинник…

Купил себе вожделенный джип Lexus …

-Зачем, - говорю…(а что еще может сказать пешеход… ),- тебе это чудище? Это все, чего ты хотел в жизни?

-Не надо «зависничать», ОльСанна, не все в этой жизни «прозревают» до 40… Я буду… «эволюционировать»…



Конечно, будет, куда ж он денется… от меня…

Бедняжка…

@темы: Семья

---

"неутоленное беспокойство,которое сделало из Дон Жуана Вечного Жида Любви".Бальмонт

Как всегда бывает… Искала одно, а нашла другое…

«Это случилось давно, очень-очень давно, в те стародавние времена, когда

звери разговаривали, собак сажали на цепь из сарделек, храбрые портняжки

женились на принцессах, а детей приносили в клювах аисты.

Теперь девочки и мальчики рождаются, уже зная все на свете. Еще в утробе

матери они занимаются психоанализом, выбирая для себя подходящий комплекс:

тоску, одиночество, насилие.

В те давние времена и произошла одна история любви».

Жоржи Амаду. «Полосатый кот и ласточка Синья»



А «Чудо в Пираньясе» (блеск!) привожу полностью:



Это чудо свершилось в городе Пираньяс, что на берегу реки

Сан-Франсиско, в шумный базарный день, в присутствии сотен свидетелей из

самых разных слоев общества: от богатого полковника Жарди Рамалью, который

воевал еще с Лампианом, до бедных крестьян, приехавших из глубинки, чтобы

продать на ярмарке маниоковую муку и кукурузу со своих наделов. В числе

очевидцев была одна именитая гостья - ее в те дни как раз принимали в городе

со всевозможными почестями - дона Элоиза Рамос, вдова знаменитого писателя.

А поскольку правдолюбие этой уважаемой сеньоры известно всем и каждому, то

одного ее свидетельства достаточно, чтобы не усомниться в истинности

происшедшего. Героями этой истории стали Убалдо Кападосио, сочинитель

лубков, поэт и покоритель женских сердец (сразу три профессии, и в каждой он

достиг вершин мастерства) и капитан Линдолфо Эзекиэл, который считался

первым удальцом и головорезом в Алагоасе, а эти края всегда славились своими

храбрецами. Капитан какого рода войск - неясно до сих пор, звание это он

получил, отправляя людей на кладбище, поскольку был наемным убийцей (чем

зарабатывал деньги и славу). А еще он был мужем Сабо, и это звание требовало

от него силы и решительности, чтобы защитить свое сокровище от

посягательств, потому что Сабо, говоря по правде, нисколько не боялась ни

профессии мужа, ни злобного выражения его лица, ни его смертоносного оружия

и расточала улыбки направо и налево. О Сабо мечтало все мужское население по

обоим берегам Сан-Франсиско, начиная с четырнадцати лет: холостые и женатые,

помолвленные и разведенные. Но готовность встретить грудью ярость мужа и

пулю из его револьвера демонстрировала только бесстрашная Сабо -

многочисленные обожатели лишь вздыхали да отводили от прелестницы глаза,

заперев на замок сердца и чресла. Исключением стал Убалдо Кападосио. И не

потому, что он такой необыкновенный храбрец, без страха и сомнения, просто

он не знал местных условий и обстоятельств. Он был чужим в этом городе, куда

приехал, чтобы продать на оживленной ярмарке свои сочинения (последнее,

"История аристократки, которая жила с оборотнем", пользовалось заслуженным

успехом и спросом), случайно оказался на празднике, где пел под гармонику

свои песни, и в гостеприимной постели на груди смуглянки, где отдыхал от

трудов праведных. Но, как бы то ни было, он встретился с убийцей лицом к

лицу, одетый в женскую ночную рубашку, а точнее - в коротенькую сорочку Сабо

розового цвета.

Поэт Убалдо Кападосио был красавцем-мужчиной, разбившим не одно женское

сердце. Высокий, стройный, сильный, с бронзовой кожей, непокорными кудрями,

белозубой улыбкой и хорошо подвешенным языком: он пересыпал свою речь

меткими словами, изысканными выражениями, и где бы он ни появлялся, тут же

завязывался непринужденный разговор. На просторах сертанов Баии и Сержипи,

где обычно бродил Убалдо со своим чемоданчиком, гармоникой и гитарой, все

его знали и любили. За ним приходили издалека, чтобы пригласить на крестины,

свадьбу или велорио: никто лучше него не мог придумать здравицу в честь

новобрачных или рассказать историю на ночном бдении, которая заставила бы

плакать или смеяться даже покойника. И это не метафора, такой случай был на

самом деле, есть живые свидетели, которые могут все подтвердить. Я назову

только два имени: художник Калазанс Нету и поэт Флорисвалдо Матос. Оба

своими глазами видели, как покойный Аристобулу Негритуди расхохотался лежа в

гробу, мертвее некуда, когда услышал рассказ Убалдо Кападосио о том, как в

Марагожипи появился кит. Еще там был художник Карибэ, но разве можно верить

этому неисправимому вруну? По его словам, Негритуди не только рассмеялся, но

и добавил одну деталь (непристойную) к рассказу Кападосио. Но знающие люди

говорят, что эти сальности - выдумка самого Карибэ, человека сомнительной

репутации, поскольку Аристобулу, несмотря на все свое тщеславие, не стал бы

влезать в чужой рассказ. Такой деликатный покойник.

А уж на праздниках Кападосио просто не было равных: в руках гармоника,

голос с хрипотцой, смягченный глотком кашасы, томный взор с мольбой -

устоять невозможно. О нем вздыхали, ему клялись в любви одинокие и замужние,

любовницы и невесты и вереницы безутешных вдов. Кападосио, как человек

великодушный считал, что утешать вдовушек - его обязанность. Вздохи были

глубокими, клятвы - жаркими, но были также угрозы и обещания отомстить.

Только поэт был не робкого десятка и не любил отступать.

Бродяга по природе, Кападосио, тем не менее обзавелся домом и семейным

очагом - вернее, домами и очагами - как в Баие, так и в Сержипи. Красавец и

поэт, представляете? Десятки женщин, и все такие верные, преданные. И ни с

одной он не порвал отношений (кроме Браулии, ах, эта Браулия, Боже мой...),

никого не обидел, не бросил. Они сами уходили от него, неблагодарные, да еще

кричали про обман и предательство, когда узнавали о существовании других,

многих других, как будто странствующий поэт, оторванный от дома неделями,

месяцами, может хранить верность. Но ни разу Кападосио не расстался с

женщиной по собственной инициативе, а когда очередная возлюбленная бросала

его, он был безутешен и переживал так, словно потерял единственную женщину в

своей жизни. Их было много, но каждая была единственной, и кто не понимает

этого, тот ничего не знает о странностях любви. Почему они предавали его, к

чему этот непримиримый эгоизм, если у него, Убалдо Кападосио, с избытком

хватало сил, решимости и изобретательности, чтобы удовлетворить потребность

каждой в любви и постели? И сколько еще оставалось! Но некоторые женщины

привыкали и оставались навсегда. Поэтому к тридцати двум годам, когда

произошло чудо в Пираньясе, Убалдо Кападосио содержал три семьи продажей

своих книжек, гармоникой и гитарой, голосом с хрипотцой и стихами, плохими

или хорошими неважно, главное, поэзия кормила трех жен (все незаконные) и

девятерых детей, трое из которых - приемные. Дети воспитывались в двух

семьях, в третьей наследников пока не было. Медовый месяц с Розеклер, его

последней подругой, только-только закончился, она не успела даже зачать

ребенка, но обходилась Кападосио дороже всех. Эта мотовка была без ума от

нарядов, колец, браслетов и цепочек. Зато какие ласки взамен - мед и перец.

Кападосио был богат талантами и детьми - девятью, как уже было сказано,

но только шесть его собственные: трое у Ромилды и трое у Валделиси. Еще

троих он усыновил. Самый старший достался ему вместе с Ромилдой, когда

мулатка решила бросить своего мужа, торговца из Аракажу, и следовать за

пением волшебницы-гитары одинокого и печального трубадура. Одинокого и

печального, потому что, если мужчина безумно влюблен в женщину, если думает

только о ней, если она как заноза в его сердце, даже если дни и ночи он

проводит с другими, все равно он одинок - лишь она, единственная, может

развеять его грусть, спасти от тоски, стать подругой и утешением.

Увидев Убалдо у своих ног, Ромилда растаяла, собрала вещи, но

предупредила:

Ради тебя я бросила мужа, но не могу бросить сына, с ним я не

расстанусь.

Он будет и моим сыном, поклялся Кападосио с дрожью в голосе, прижав

руку к груди. Да будь их даже трое или четверо, он и тогда бы согласился,

так ему хотелось видеть Ромилду в своей постели, ласкать ее грудь, гладить

ее бедра. Приводи сына, приводи племянника, приводи всю семью, если хочешь!

Второго, названного Данте, в честь поэта, Кападосио и Валделиси

усыновили после смерти его матери, когда младенцу исполнилось шесть месяцев,

и он едва не умер от жесточайшей дизентерии. Отец ребенка, известный забияка

и пьяница Бернардо Сабенса, не проявлял никакого желания заботиться о сыне,

тем более таком больном.

Что касается третьего, которому дали прозвище Хомячок за необыкновенную

прожорливость, то Валделиси и Кападосио не знали ни его родителей, ни

возраста, ни имени - они нашли его на дороге, в сертане, где он ел глину,

чтобы хоть как-то заглушить голод. Изучив черты и привычки Хомячка: светлые

волосы, голубые глаза, ловкие руки, которыми он хватал все, до чего мог

дотянуться, - Валделиси, доморощенный психолог, пришла к выводу, что его

отец - фазендейро или адвокат, в общем, человек благородного происхождения.

А темная кожа досталась ему от матери. Для тех, кого интересуют детали,

добавлю, что дом Убалдо и прекрасной Ромилды стоит в городе Лагарто в штате

Сержипи, тогда как резиденция четы Валделиси-Кападосио находится в переулке

Бараунас в городе Амаргозо в Баие. Там же, в штате Баия, в пригороде города

Жекиэ тоскует в одиночестве юная Розеклер.

Убалдо Кападосио попрощался со всеми тремя, вернее, сказал до свидания,

потому что навсегда прощаются только с покойниками, и отправился покорять

достославный штат Алагоас, где человеческая жизнь ценится низко, зато поэзия

- высоко, и хороший поэт может получить там признание, заработать деньги и,

если он не робкого десятка, согреть постель какой-нибудь хорошенькой

смуглянки.

Путешествие по сертану Алогоаса удалось на славу. Праздники, ярмарки,

крестины и даже церковные торжества в Арапираке. Убалдо Кападосио с

чемоданчиком, где лежали его сочинения, гармоникой и гитарой шел из города в

город, зарабатывая денежки, разбивая сердца. Наконец, он достиг реки

Сан-Франсиско, долго шел по берегу и попал в Пираньяс, город, знаменитый

своей архитектурой и красотой окрестностей, а также тем, что когда-то его

граждане отбили нападение банды Лампиана - подвиг, воспетый поэтами того

времени. В общем, у жителей Пираньяса были причины гордиться своим городом.

Да прибавьте сюда тот факт, что за его неприступными каменными стенами

обитали уже упомянутый капитан Линдолфо Эзекиэл и его законная супруга Сабо,

о которой я тоже однажды обмолвился, но она, конечно же, заслуживает куда

большего внимания за грацию ее тела, танцующую походку, пышные бедра (просто

восторг!), ямочки на щеках, губы, которые эта чертовка покусывала, чтобы они

стали еще краснее и чтобы сказать: ну же, возьми меня, я согласна, если б я

могла, ах! и еще много всякого и разного. Сабо была не женщиной, а

дьявольским искушением для мужчин Пираньяса. Но у кого хватит смелости

откликнуться на ее призыв? Пираньяс - земля настоящих мужчин, всеми

признанных храбрецов, но Линдолфо Эзекиэл сильно поубавил их число,

застрелив одних по приказу и за деньги богачей, чтобы прокормить себя и

обеспечить безбедное существование своей кокетки-жены, других - по

собственной воле, бесплатно, потому лишь, что заподозрил покойников в

намерении осквернить целомудренную Сабо. Ведь по мнению ее мужа, ревнивого,

но справедливого, Сабо была невинной голубкой, наивной и безобидной.

Трубадур Убалдо Кападосио не раз попадал в трудное положение из-за

женщин. Он выпрыгивал из окон, убегал через заборы, перелезал стены,

скрывался в лесной чаще, врывался в чужие дома, моля о помощи, нырял в реку

Парагуасу; однажды в него стреляли почти в упор, но Шангу, его святой,

защитил поэта, и, хотя мститель был военным и чемпионом по стрельбе, он

промахнулся. Едва прибыв в Пираньяс, Кападосио тут же оказался в постели

Сабо, постели, которая после церемонии у падре и судьи принадлежала также

Линдолфо Эзекиэлу. Линдолфо как раз не было дома: получив заказ от одного

депутата, он уехал в дальний округ Алагоаса, где жила жертва.

- Путь открыт, сказала Сабо, ей приходилось поторапливаться, бедняжке.

А ведь кое-кто предупреждал нашего трубадура о смертельной опасности -

например, любитель лубочной поэзии и одновременно хозяин пансиона, где

поселился Убалдо: лучше тебе бежать отсюда, приятель, на счету Линдолфо

Эзекиэла больше тридцати трупов, и это не считая тех, кого он отправил на

тот свет, еще не став знаменитостью. Убалдо не поверил: эти алагоанцы

слишком пылкие патриоты, а, кроме того, из-за такой женщины стоило пойти на

риск.

Многие видели, как Кападосио вошел в дом Сабо в сумерках и оставался

там почти до обеда, потому что красотке все было мало, она просила еще и

еще, а наш бард, встретив такую ненасытность, хотел продемонстрировать все,

на что способен: не только силу и пыл, но и всякие изысканные штучки,

которым научился у профессиональных проституток - среди них была даже одна

француженка - и стал изощренным любовником.

Никто так и не узнал, почему Линдолфо Эзекиэл передумал и вернулся в

Пираньяс в разгар шумной воскресной ярмарки, в тот самый момент, когда

усталые любовники слились в последний раз, полные нежности и печали из-за

предстоящей разлуки. Бандит ворвался с револьвером в руке, задыхаясь и рыча,

что кастрирует негодяя, а потом пристрелит его на рыночной площади. За ним

по пятам бежала толпа зевак, до крайности возбужденная угрозами, и все это

очень напоминало мистерию о распятии Христа.

Как только Линдолфо распахнул дверь, Сабо сразу поняла, что сейчас

будет:

- Это мой муж, -сказала она и тихонько рассмеялась.

По привычке, отработанной годами, Убалдо стал искать, чем бы прикрыть

наготу, так как не был эксгибиционистом и на публике появлялся всегда

прилично одетым. В спешке под руку ему попалась коротенькая розовая сорочка

Сабо, и он натянул ее через голову. Кападосио был мужчиной богатырского

сложения, и сорочка едва доходила ему до пупка. Но голым, вопреки

измышлениям злопыхателей, он не был. Убалдо выпрыгнул из окна, когда

рогоносец, с револьвером в руке, уже ворвался в комнату. Сабо, невинная

жертва, честная жена, во всем обвинила поэта: это он пытался соблазнить и

обесчестить ее. Она же героически сопротивлялась и теперь требовала

отмщения. Я отрежу у этого негодяя яйца, а потом пристрелю, как собаку,

успокойся, радость моя, я отмою твою честь в крови.

По рыночной площади они бежали в таком порядке: впереди - поэт Убалдо

Кападосио, едва прикрытый женской сорочкой, мужское достоинство на виду,

приговоренное к ампутации хозяйство болтается из стороны в сторону. За ним -

вооруженный до зубов, с револьвером и острым ножом для холощения хряков,

капитан. Следом - жаждущая зрелищ толпа. Усталый после феерической ночи,

Кападосио начал терять темп, убийца и нож с каждой секундой все ближе и

ближе. Вот сейчас холодная сталь ... у - у - у!

Вдруг у них на дороге оказался птичий рынок - множество клеток с

птицами, наставленных друг на друга. На полной скорости, подгоняемый

страхом, Убалдо Кападосио врезался в стену из клеток, и птицы, десятки,

сотни птиц, вырвались на свободу и взмыли вверх. И все это неисчислимое

множество: голуби и дрозды, иволги и кардиналы, канарейки и куиубы -

собрались в стаю, подхватили Убалдо Кападосио за подол сорочки и вознесли на

небо. Во главе стаи летели двенадцать попугаев арара, прокладывая дорогу в

облаках, увлекая за собой трубадура, легкого, как поэзия.

Линдолфо Эзекиэл застыл на месте посреди ярмарки. Там он и стоит до сих

пор, превратившись в огромные рога, самые ветвистые на всем Северо-Востоке.

Умельцы делают из них гребни, кольца, стаканы для кашасы и многое другое.

Вот так наемный убийца и бандит стал приносить пользу обществу. Что касается

Сабо, то она осталась жить в городе и приняла покровительство полковника

Жарди Рамалью, того самого, что был свидетелем погони и чуда.

Птицы пронесли по воздуху Убалду Кападосио, с его невредимым

достоинством, через весь Алагоас. А перелетев границу штата Сержипи,

опустили на землю в женском монастыре. Монашки приняли поэта с

распростертыми объятиями и не задавали вопросов.

Примечания



Полковниками в Бразилии называют богатых помещиков



Виргулино Феррейра да Силва, по прозвищу Лампиан (1898-1938) -

знаменитый главарь бандитов-кангасейро



Имеется в виду Грасилиано Рамос (1892-1953), автор переведенных на

русский язык романов "Сан-Бернардо" и "Иссушенные жизни".



Алагоас - штат на северо-востоке Бразилии



Сертаны - внутренние засушливые и очень бедные районы северо-востока

Бразилии



Велорио - ночное бдение у гроба



Калазанс Нету - известный бразильский график



Флорисвалдо Матос - байянский поэт, которого Ж. Амаду в книге "Бухта

Всех Святых" назвал великим



Марагожипи - город в штате Баия, стоящий далеко от моря



Карибэ - выдающийся байянский художник, автор иллюстраций к сказке

Ж.Амаду "Полосатый Кот и Ласточка Синья"



кашаса - водка из сахарного тростника



Шангу - бог молнии и грома в афро-бразильской мифологии

@темы: Открытие, Настроение

---

Благодаря помощи hilde ,

есть возможность «опубликовать»:



Первые сережки



Грачи прилетели



Крокусята в Коломенском



Львы

На Петровке



В Гранатном переулке



На Страстном (с высунутым языком!)

@темы: Московская мозаика

---

Расчудесные выходные...

В пятницу были в кино "Как жениться и остаться холостым"

Легкая французская комедия, конечно же, без былого изящества...(Голливуд сделал свое дело) + наш перевод…

Но все равно, не пожалела…



А субботнее утро встретила в Серебряном бору…

Первое, что увидела

Застывшее озеро...

Но «набухшие» почки внушали надежду...

И вдруг первая бабочка желтая...

Первый папоротник ...

«Пробившийся» цветочек ...

То, что весна пришла, «закрепила» встреча с нудистами на песчаных дюнах.

Природная скромность не позволила отразить действительность… но вот следы их жизнедеятельности

«И даже пень в весенний день» ...



Красное вино и дивные баклажаны – достойное завершение субботнего дня.





Купола старинной церкви в Коломенском сливались с небесной синевой…

Они помнят времена Ивана Грозного…



Дубам больше 400 лет…

Надвратная башня с Белого моря 17 века (без гвоздей)



А за могучими стенами Петровского монастыря «проклюнулись» крокусята…

Один из старейших храмов монастыря 1518 года



А потом девиШник «в любимой кафешке»…



И дома - весна!



Крокусят и грачей в Коломенском снимала "с увеличением" ... Сайт не принимает фото, как уменьшить, не ведаю...

@темы: Московская мозаика

---

Завтра ровно год, как я зарегистрировалась на этом сайте…

Именно, зарегистрировалась…

С какого разу – секрет…

Отсюда – дата – расплывчатая …

Как и все в этой жизни….



«Подпольно, исподволь, подспудно,

Родясь, как в городе - цветы,

Растут в нас мысли, корчась трудно

Сквозь битый камень суеты.



Творимое с умом и не шутя

Безделье освежает наши души;

С утра я лодырь, вечером - лентяй,

И только в промежутке бью баклуши.



Наш разум лишь смехом полощется

От глупости, скверны и пакости,

А смеха лишенное общество

Скудеет в клиническом пафосе.



Вкушая бытия густой напиток,

Трясясь по колее, людьми изрытой,

Я понял, что серьезности избыток -

Примета недостаточности скрытой.



Блаженна и погибельна работа,

Пленительно и тягостно безделье,

Но только между них живет суббота

И меряет по ним свое веселье».

@темы: Пятница...«загуберманилось

---

"Весна идет, Весне - дорогу!

@темы: Настроение

---

Весна-с!

Верба распустилась…

@темы: Наблюдения, Настроение

---

Вчера были на выставке Модильяни…



julia_126 , «копаюсь» в себе…

@темы: Московская мозаика, Настроение

---

Вчера возвращалась домой по Остоженке…



Машин больше, чем людей ...и с человеками еле-еле можно разминуться...

«Живых» домов – наперечет…

Единственные львы, обнаруженные мною на Остоженке

Дом знаменитого архитектора Кекушева, построившего мой любимый дом на Пречистенке

Начало 20 века

Угловой с чудными чугунЁвыми балконами

Конец 19 века

Любимый модерн

Палаты 17 века

«Проклюнулись» первоцветы

В лучах заката...



Если кому-то доводилось бывать в Донском монастыре , могли видеть, вмонтированные в монастырскую стену, чудом сохраненные, мраморные барельефы со взорванного храма Христа Спасителя.



На мой взгляд – это иллюстрация того, какой БЫЛА Россия и каковой является сейчас ...

@темы: Московская мозаика